Первый ребёнок родился полулегально…

Это имя большинству людей, далеких от науки, не скажет ничего. Но про его открытия хотя бы краем уха вы точно слышали. Помните, несколько лет назад весь мир обсуждал, как в Китае ученый “исправил” несколько эмбрионов во время процедуры ЭКО. Был риск, что дети родятся с ВИЧ-инфекцией - у их отцов был подтвержден этот диагноз. Ученый, применив метод, открытый в американской лаборатории, которой руководит Шухрат Миталипов, пробовал отредактировать геном эмбрионов, чтобы родившиеся дети стали резистентными к ВИЧ.

Случай прогремел на весь мир, спровоцировав скандал, эксперимент признали незаконным и посадили китайца на три года (хайпанул так хайпанул). В Поднебесной с тех пор любые эксперименты с человеческими эмбрионами запрещены.

И вот передо мной сидит скромный улыбчивый человек в клетчатой рубашке. Тот самый ученый, который открыл и описал метод редактирования генов.

Профессор, руководитель Центра эмбриональной клеточной и генной терапии Орегонского университета здравоохранения и науки в Портленде, микробиолог с мировым именем и - обязательно добавляют в Казахстане - уроженец поселка Ават Алматинской области. В общем, наш человек - Шухрат Музапарович Миталипов.

- Мы впервые встречались шесть лет назад, и тогда вы говорили, что бываете на родине хотя бы раз в год - навещаете родных. Ощущение, что сейчас прилетаете в Казахстан чаще. Есть причины?

- Да, уже не один, а два раза в год, в ближайшее время приеду в Алматы еще раз. Появился проект, который мы развиваем вместе с Вячеславом Нотановичем ЛОКШИНЫМ (профессор, президент Казахстанской ассоциации репродуктивной медицины. - О. А.). Он связан с омоложением яйцеклеток, которым я занимаюсь много лет.

Метод помогает забеременеть возрастным женщинам, бесплодие которых связано со старением яйцеклеток. Обычно это пары под 40 или чуть старше, которым стандартное ЭКО не помогает. Они проходят через три, пять, семь процедур и потом сдаются. Или вынужденно используют донорские яйцеклетки, а это хотят делать не все.

Мы же берем цитоплазму (внутренняя среда клетки, в которой находятся внутриклеточные структуры и протекают процессы обмена веществ. - О. А.) молодой донорской яйцеклетки и соединяем ее с ядром яйцеклетки женщины, страдающей бесплодием. Получается составная клетка, которую потом оплодотворяют сперматозоидом. Поэтому детей, которые рождаются таким образом, желтая пресса прозвала “дети от трех родителей”.

- Люди скажут: “Понятно, почему его на родину потянуло. Приехал денег заработать!” Это бизнес или научный интерес?

- Точно не бизнес, обычно моя лаборатория много вкладывает в такие проекты. Прилетаем за свой счет, везем сюда медицинское оборудование и специальные микроскопы, которых в Казахстане нет, секретные реагенты для процедуры.

С научной стороны мы все сделали: протестировали метод на мышах, обезьянах, провели первые клинические испытания в Греции. Теперь практику нужно расширять, поэтому я езжу по разным странам, передаю опыт. У нас уже сотни детей родились. Первый - семь-восемь лет назад.

- Ждали этого ребенка, как своего?

- Первый ребенок родился полулегально - я его не делал, лично не участвовал в этом.

- “Я его не делал” - оригинально звучит, - смеюсь.

- Это была громкая история в США. Мы ведь публикуем научные статьи, подробно описываем метод, вся информация есть в открытом доступе. Один из центров ЭКО в Нью-Йорке без нашего ведома и разрешения регуляторных органов предложил своим пациентам применить омоложение яйцеклетки.

В клинике понимали, что делать это в США опасно, поэтому провели процедуру в Мексике. Все прошло успешно. Клиника раздула рекламу на всю страну, и им прилетело по шапке от FDA (Food and Drug Administration - американское управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов. - О. А.). Они, конечно, пытались уйти от ответственности: “Мы же не в США, а Мексике ЭКО сделали”. А какая разница? Хоть на Луне!

Люди заплатили за процедуру ЭКО, за состоянием родившегося ребенка никто из ученых не следил. Это бизнес в чистом виде, а прежде чем начинать на этом зарабатывать, нужно провести клинические испытания, во время которых действуют совершенно другие принципы.

- А вы когда первого ребенка сделали?

- Шесть лет назад в Афинах, во время клинических испытаний в Греции, о которых я упоминал. Мы получили разрешение на исследования от правительства, нашли 25 бесплодных семей (на всех у них было около 170 неудачных циклов ЭКО). Родились шесть детей - это 25 процентов эффективности против нуля, который был до этого. Потом мы следили, как развиваются малыши, и недавно опуб­ликовали научную статью о результатах исследования.

- Скандал с клиникой из Нью-Йорка на вас не отразился?

- Отразился. Мне пытались предъявить: “Ты про свой метод всюду рассказываешь - вот видишь, взяли и сделали”. А что мне остается? Государство выделяет деньги на мои исследования, я не имею права держать их результаты в секрете. Не могу же я контролировать частные клиники, которые гонятся за прибылью.

- И сейчас есть такие клиники?

- По всему миру - в Индии, на Кипре, в странах Восточной Европы... Ладно бы они помогали. Многие просто делают на этом деньги, обманывая людей. Технология довольно сложная и дорогая, для нее нужны специальные реактивы и микроскопы.

Люди, увы, часто нарываются на шарлатанов. Вот это плохо. Поэтому мы пытаемся как можно в большем количестве стран, в том числе в Казахстане, легально внедрить этот метод. Он уже есть в Великобритании, Австралии, Новой Зеландии...

- Все ваши работы связаны с тем, чтобы улучшить человека. Берете яйцеклетку, которая уже выработала ресурс, и заставляете ее ожить. То же самое с методом редактирования генов. Это желание преобразовать мир - оно было всегда?

- 90 процентов ученых-генетиков и биологов занимаются диагностикой болезней. Они выясняют, какая поломка произошла в генах. К сожалению, диагностика не лечит. Мне же всегда было интересно как раз не искать, чего в супе не хватает, а пытаться вылечить. Мне говорили: “Это невозможно”. - “Почему же? Давайте попробуем”. Этим мы сейчас и занимаемся.

- У большого научного открытия, так же как у человека, есть судьба. Семь-восемь лет назад метод редактирования генов, который вы открыли, всколыхнул весь мир, он и сейчас вызывает жаркие споры. Одни восхищались, другие боялись, что это может кардинально изменить человека - все захотят рожать только идеальных детей. Ваша публикация об этом открытии тогда стала самой популярной в мировом рейтинге. Вашу фамилию включали в списки самых влиятельных ученых. Но волна прошла, и интерес будто бы поутих.

- Это обычное дело. Пока тема горячая, многие бросаются этим заниматься, обсуждать, а потом, как только интерес чуть остывает, переключаются на что-то другое. В научной сфере немало людей, которые идут туда, где есть деньги и слава. Как таких людей называют? Конъюнктурщики?

С редактированием произошло примерно то же самое.

После скандала в Китае с тем ученым, который редактировал гены нескольких эмбрионов, возникло много негатива вокруг этой темы. Наши исследования стали контролировать еще жестче, финансирование на новые разработки давать с трудом - не хотели и не хотят связываться, боятся.

- Китайский ученый воспользовался вашим методом?

- Да, моим. Но, опять же, как он его использовал? Без всякого экспериментального подхода, без контроля, раструбив на весь мир. Когда гремел этот скандал, меня вызывали в ФБР. Спрашивали, знаком ли я с этим человеком, помогал ли я ему.

Оказалось, что учился этот китаец в США, его научные руководители - американские ученые. Их потом тоже вызывали на допросы. Но я, слава богу, никогда с ним не встречался. И все равно мне задавали вопрос, знал ли я, что он планирует такой эксперимент. Откуда?

Сейчас кроме моей в мире осталось несколько лабораторий, которые продолжают заниматься редактированием генов, пытаются усовершенствовать этот метод.

- Мир когда-нибудь придет к тому, что начнет использовать этот метод примерно так же, как сейчас применяют ЭКО?

- Все возможно. Здесь очень важна этическая сторона. Нужно договориться, что мы можем редактировать, а что нет. Одно дело - исправить тяжелую болезнь, а другое - повлиять на внешность или интеллектуальные данные еще неродившегося малыша. Последнее должно быть исключено, я сам за это выступаю. А вот остальное… почему нет?

- Шесть лет назад я вас спросила: “Думали ли вы о том, что, возможно, когда-нибудь получите Нобелевскую премию?” Тогда вы мне ответили, что это маловероятно: мол, в мире тысячи открытий, которые ждут своей очереди. Ваша очередь за это время продвинулась?

- Вряд ли. Тем более Нобелевский комитет не особо любит исследования, связанные с генетическими манипуляциями эмбрионов. У них хватает более безопасных кандидатов.

- А хотели бы получить Нобелевку?

- Что она мне даст? Деньги? Медаль? Это мне не особо интересно. Главное - успеть закончить свои исследования: часики-то все равно тикают. В будущем это может повлиять на процессы старения, улучшить жизнь людей. Возможно, тогда мои открытия оценят.

Оксана АКУЛОВА, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы